Добрый день! Когда мы готовили этот доклад, мы долго думали каким его сделать. Сделать его классическим, то есть показать, что за последние несколько лет в области цифровой революции сделала Федеральная антимонопольная служба, потом рассказать о тех основных кейсах, которые у нас состоялись, потом показать наши ближайшие планы на ближайшее будущее, упомянуть о законах, которые мы готовим. Это была бы очень интересная презентация, нам есть чего сказать по каждому из этих пунктов. Но когда мы все это готовили, мы немножко передумали.
Мы решили, нет, конечно о законах мы расскажем, без этого нам никак нельзя. Но мы решили сделать такое сегодня выступление-размышление. Потому что, вы знаете, очень не хочется иногда уподобляться студенту из анекдота. Есть в России очень такой популярный анекдот, когда попадет студент на необитаемый остров, голодный, несчастный, обнаруживает пальму, на которой растут кокосы. Он ее трясет-трясет, трясет-трясет, кокосы не падают. А вокруг палки, камни лежат. И тут раздается голос с небес: «Подумай!». Студент озлобленно отвечает: «Чего думать? Трясти надо.». Вот очень не хотелось бы, чтобы многие органы федеральной исполнительной власти и, в том числе Федеральная антимонопольная служба, уподобились этому студенту и просто продолжали бы бодро, энергично и весело трясти. Пожалуйста, подумайте.
И вот сегодня хочется подумать вместе с вами. Поэтому представляем сегодня совершенно необычный доклад, который спорен. Какие-то мои тезисы вы я думаю в последующих выступлениях сочтете абсолютно неправильными, ненужными. Но думаю, что неинтересных тезисов, надеюсь на это, сегодня не будет. И мне хочется открыть свой доклад с очень важной цитаты. Эта цитата из выступления Владимира Владимировича Путина, и она достаточно важна. Смысл ее в том, что все изменяется в последнее время. Меняются технологии, меняется отрасль, обесцениваются производство и активы, все меняется.
«Уже сейчас, - я цитирую финал, - мы уже видим попытки закрепить за собой или даже монополизировать выгоду от технологий нового поколения». И роль Федеральной антимонопольной службы неизмеримо в этих условиях возрастает. Потому что если последние где-то 10 – 20 - 30 лет мы жили в условиях, скажем так, вялотекущей конкурентной борьбы, то сейчас происходит активнейший передел не только рынков, но и целых отраслей промышленности.
Следующий слайд. Мы живем сейчас в эпоху четвертой промышленной революции. Как называют – индустриализация 4.0. Вот здесь, на этом слайде мы видим все четыре остальные революции, которые уже как считают проходили, и каждая промышленная революция меняла экономическую и политическую картину мира. Ну до политической пока еще не дошло, а экономическая картина мира сейчас меняется очень и очень сильно.
Следующий слайд, пожалуйста. И я хотел бы охарактеризовать то, что, на наш взгляд, происходит при революции 4.0 и эти процессы происходят на наших глазах. Усиливается технологическая непредсказуемость. Мы видим то, что мы сегодня мы какие-то технологии еще не видим, завтра они уже есть. А часто наоборот: вот сейчас есть какая то технология, а завтра мы ей уже не пользуемся. Цифровые технологии распространяются на все сферы материального мира, практически больше уже не осталось ни одного нашего действия, которое не оцифровано.
Мы практически с вами делаем это незаметно, но каждую секунду, буквально, каждую минуту мы живем именно в цифровом мире и пользуемся цифровыми технологиями. Кстати, большинство этого просто уже не замечает. И не понимает. Когда мы заходим купить батон хлеба в булочную и его покупаем с помощью карточки – это цифровая технология. Когда мы собственно говоря включили утром, лениво повернули кнопки и включили телевизор или радио – это опять же цифровые технологии, которые мы получаем. Вся наша жизнь уже пронизана ими, но это вещи, которые мы ощущаем на бытовом уровне. Существует еще масса. Но для нас, как для Федеральной антимонопольной службы, существует еще одна очень глубокая вещь. Потому что меняются основные базовые экономические понятия и принципы, изменяются структуры целых рынков. Я еще подробнее дальше остановлюсь.
Вот дальше очень интересный слайд. Еще буквально несколько лет назад мы с вами говорили о том, что цифровая эпоха, цифровая эра – а что это такое? А, это, наверное, цифровые рынки. Это IT-компании, это огромные многомиллиардные, много десятка миллиардные рынки. Но это уже не так. Цифровые рынки - это лишь только вершина айсберга. Практически все остальные рынки стали тоже уже цифровыми. И когда мы сейчас исследуем все рынки... Вот я просто, действительно, практически, ну, может быть, не знаю не нашел мало-мальски крупного рынка, который бы уже не стал цифровым. И если мы не изменим наши принципы регулирования, как принципы, соответствующие цифровым технологиям, мы не сможем регулировать не только, условно говоря, IT-цифровой рынок.
Мы не сможем регулировать никакие рынки. Происходит ряд очень интересных вещей. Происходит трансформация рынков. При том, как ни странно, мы все время видим такое знаете… Есть очень хороший спектакль одного из классиков современности, итальянский, он кстати, по-моему, идет и в Москве…. И он сводится к одному тезису – мы все время видим не то, что кажется. И вот современные рынки часто это то, что не то, что кажется. Ну потому что сервис поиска такси «Uber» не является собственником транспортных средств. Ну кто мог раньше себе представить службу такси, у которой нет такси. Никто не задумывается, звоня в «Uber» или «Яндекс», что это не собственники, это не фирма такси. Медийный собственник «Facebook» не создает контент.
Самый дорогостоящий розничный продавец «Alibaba» вообще не имеет никакого товарного запаса. То есть мы находимся на тех рынка, где владелец не имеет того товара, чем торгует. Это уникальная ситуация. Но она и создает громадное количество сложностей для Федеральной антимонопольной службы.
Потому что, когда мы пытаемся определить, а, собственно говоря, сделка или нарушение на каком рынке происходит, это часто является темой колоссального исследования. Еще один вызов, который появился. Он появился конечно не в последнее время, но те эффекты, которые произошли в экономике, проявились последние 10 - 15 лет. Это глобализация.
Мы видим, что произошло расслоение компаний. Понятие «компания средней руки» все больше уходит в прошлое. Мы часто имеем одного супергиганта и огромное количество мелких компаний, которые находятся вокруг этого гиганта. И кстати очень интересные рынки опять же возникают.
Мы еще коснемся этого. Но, например, мы все чаще сталкивается с тем, что очень трудно определить доминирование на рынке, потому что и доминантой может стать игрок, которые владеет буквально несколькими процентами рынка. По очень простой причине, потому что все остальные игроки владеют только сотыми процентами рынка. И так как он в сотню раз больше любого своего конкурента, то конкуренция очень высока. Поэтому возникло очень много серьезных вызовов. И кстати, что произошло, например.
Не будет исследовать уже политическую составляющую этого явления, посмотрим экономическую составляющую таких явлений как брэксит. Когда просто страны и регуляторы столкнулись с тем, что они не могут регулировать те процессы, которые происходят. Началась некая защитная реакция обособления. И появилось многочисленное региональное законодательство, регион здесь уже это страна, появились попытки опять повернуть глобализацию вспять. Но что интересно, часто происходят такие очень своеобразные выверты, то есть сами то экономические процессы остаются глобальными, а их регулирование пытаются сделать региональным. Это получилось такое противоречие, которое тоже достаточно невозможно. Ну, и из-за чего? Из-за защитной реакции, из-за невозможности регулировать на национальном уровне те процессы, которые происходят на мировом.
И произошел такой брэксит, такая анти, местная антиглобализация. Но тем не менее особо мы ничего не можем с ней сделать. Что же произошло для нас, для антимонопольщиков? Мы пришли к такому выводу, что традиционные инструменты антимонопольного реагирования часто не работают. А почему? Новые рынки появляются и исчезают быстрее, чем могут включиться антимонопольные механизмы. Есть некий срок жизни некого явления. Мы часто не успеваем. И часто антимонопольное регулирование не успевает отработать свои механизмы – как явления уже нет.
Измерение рыночной власти, долей и выручки компания не соответствует реальности. Потому что, я подробнее тоже на это остановлюсь, уже очень часто доля рынка просто-напросто… классические наши знаменитые пороги доминирования, на мой взгляд, просто-напросто уже можно выбрасывать в утиль. Знаменитую нашу скороговорку «35 – 50», все, ее по большому счету уже, на мой личный взгляд, уж нет. Ну она как, она в законе есть, а в реальности ее нет. И мы понимаем, что нам надо во многом писать новые правила игры.
Вот я подробнее хочу остановиться может быть на тех тезисах, о которых сказал. Это то, что в последнее время я очень часто наблюдаю и о чем мне хотелось сказать именно на юридическом форуме. Потому что это колоссальный вызов для юристов. Мы понимаем, что появилась куча экономических явлений, которые выше скорости законопроектной деятельности. Но когда я беседовал с коллегами, они мне сказали, что мы долго спорили какой срок законопроектной деятельности надо писать, мне сказали, что это пять лет, примерно. Я в это не верю.
На мой взгляд – он еще больше: 7 - 8 лет. Это, как вы понимаете, это некое явление, это, скажем так, исследование этого явления, самого как факта, постановка вопроса, попытка сформулировать для него законодательное описание, потом это написание самого закона, потом прохождение этого закона через различные принимающие органы - в России это Государственная Дума, Совете Федераций, - парламенты.
Я бы добавил обязательно, это крайне важно, формирование правоприменительной практики дальше по этому закону, потому что, как правило, это часто очень приводит…. Практически все законы последнего время, которые я видел, требуют достаточно большой доводки. Во-первых, как коррекция на уровне изменения законодательства, принятие каких-то поправок, как скажет в духе современных патчей, которые помогли бы работать с данным законом. И так, собственно, говоря, судебных решений, которые часто задают тон этим явлениям. И что мы сталкиваемся – этот цикл как минимум 5 лет, в скорее всего 7, 8, 10 лет, а само явление существует гораздо больше.
И мы уже к концу обнаруживаем, что это явление, когда мы получаем великолепный регулятор этого явления, мы сделали великолепную, скажем так, регулировку владения омнибусами, обнаружили, что омнибусов уже нет, а почему-то едут автомобили. Либо уже другая ситуация. Это явление переродилось в совершенно другое, которое было. Вот это колоссальный вызов для нас и колоссальный вызов для юристов. Что делать? Мы, наши законы не успевают за явлениями. Это вызов.
Мне хочется перейти еще к другому вызову. Что классическая чикагская модель, о чем я сказал, – процентные доли доминирования на рынке они абсолютно устарели. Мы часто… Как я уже говорил, компания, составляющая всего несколько процентов на рынке, может регулировать весь рынок, в силу того, что у нее здесь. Часто определенный рынок может контролироваться совершенно из другого рынка. Мы видим картину слияния рынков. Мы видим совершенно новые механизмы, которые вот здесь, например, коснулись в третьем тезисе.
Если раньше мы долю рынка могли определить в основном по классическому финансовому потоку, то сейчас существует показатели активности и мощности данного рынка, не имеющие непосредственной монетизации. Это тоже колоссальный вызов.
Что можно делать? На наш взгляд. Делать некие общие правила антимонопольного регулирования по всему миру. Вот хорошо или плохо, но как-то пока антимонопольного регулирования на глобальном уровне не существует вообще. У нас, у антимпонопольщиков, как вы знаете, нет какой-то жесткой организации со своим президиумом, с обязательным для исполнения параграфами. Существует только IСN, которая существует по большому счету как некая общественно-научная организация, международная конкурентная сеть.
Но это плюс и минус. Минус – нет международного регулирования, плюс – гибкость системы. Второй фактор, это то, о чем я говорил уже сегодня. Это то, что попытаться фрагментировать мировую экономику и регулировать каждый свои отдельные ячейки. Не получается. И поэтому у нас такая достаточно интересная идея, о которой я еще хочу сегодня поговорить, это то, что конкурентное право вообще должно получить очень большой стимул в современное время. Потому что конкурентное право – одно из самых, на мой взгляд, гибких отраслей.
Если конкурентное право … если остальные законы очень часто описывают какие-то конкретные явления, какие-то конкретные действия, то конкурентное право основано на неких общих принципах. Это то, за что нас ругали очень многие годы: у вас все туманно, у вас все расплывчато, нет бы описать конкретное явление и четко сказать по знаменитой рекламе, которая у нас здесь была, - сколько вешать, описать все четкими параграфами. У нас это не совсем получалось, нас за это ругали. А теперь эта модель неожиданно оказалась очень гибкой и эффективной.
Потому что мы описываем некие явления вообще. Мне даже казалось вот, я много думал. Конкурентное право в отличии от многих законов в экономике – это право, возвращающееся к истокам права. Потому что в его новеллах заложено не описание каких-то конкретных явлений и неких действий, а право во многих законах, на мой взгляд, вырождается просто в инструкцию по употреблению, а в него заложен краеугольный принцип, на котором вообще когда-то основывалось право, – принцип справедливости. Вот, на мой взгляд, это коренное отличие конкурентного права от многих других отраслей экономического законодательства. И естественно, так как это молодое достаточно право, то оно очень легко настраиваемо.
А так как оно общее, оно очень легко воспринимается практически в любой юрисдикции мира. Мы попытались много сейчас сделать. Мы попытались сделать пятый цифровой антимонопольный пакет, с которым, на мой взгляд, очень интересная история. Пятый цифровой антимонопольный пакет он очень, на мой взгляд, хороший. Но мы каждый раз задерживаясь, каждая задержка, вот Сергей не даст мне соврать, стоит нам очень дорого.
Потому что все меняется очень быстро, каждая временная задержка с ее принятием заставляет нас, это такой замкнутый круг получился, править закон заново. Потому что опять появились новые факторы, которые мы должны учесть в своей работе и которые сделать. Я может быть даже не буду сегодня останавливаться на пятом цифровом антимонопольном пакете подробно, но честно скажу – он готов. Он революционен. И чем мы его быстрее примем, тем лучше. Понимаете, иначе мы получим забавную ситуацию… Он не ужасный, но я бы хотел сказать так: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца».
А здесь у нас есть прекрасный конец того, что мы можем сделать. Это наш пятый антимонопольный пакет. Кстати еще раз, я не буду, вот на слайде они есть, но, во-первых, вы все эти новеллы знаете, а во-вторых, у нас эти новеллы все время беспрестанно меняются и дописываются. Это очень живой пакет, который у нас выйдет в будущем. Я хотел бы может быть, следующий слайд, остановиться еще на нескольких вопросах, связанных с новым антимонопольным регулированием, с новым конкурентным правом. Мы имеем в своих руках крайне гибкий инструмент.
Мы имеем возможность с помощью конкурентного права давать возможность входить новым игрокам на рынок. Мы имеем возможность к открытой международной кооперации. Если бы я сравнил может быть с операционными системами, большинство областей экономического законодательства это операционная системы Windows, мощная, хорошая, популярная, мелет все, но как только обрабатывается что-то нестандартное, глючит сразу. Во-вторых, кроме ее программистов туда особо никто не заберется. В-третьих, там монополисты.
А конкурентное право я бы сравнил с операционной системой Linux. Ее можно всегда подстроить, делать самим и подстраивать под потребителя. И поэтому, мне кажется, я этим хочу закончить - антитраст это универсальный инструмент реагирования на проблемы глобальной цифровой экономики. Мы практически половину вопросов современных экономических вызовов можем снять с помощью антимонопольного регулирования. Спасибо!
