Круглый стол «Актуальные вопросы применения в области антимонопольного тарифного регулирования»
Виталий Дианов, партнер Brayn Cave Leighton Paiser:
Вы затронули очень интересное нарушение – монопольно высокая цена. Оно очень часто встречается, излишне часто в практике антимонопольного органа российского, на мой взгляд. Потому что это состав, который сам по себе в целом невероятно сложно доказуем в классическом таком понимании антитраста, и встречается невероятно редко в других юрисдикциях. И одна из причин состоит в том, что если разворачивать экономические баталии, такие полноценные, то доказать фактически это состав невозможно, монопольно высокой цены, очень сложно.
- Я думаю, ФАС не согласится…
Ну, я понимаю, я понимаю, я просто к тому, что это то самое нарушение, по которому, по моему убеждению, предписания вообще быть не может, кроме, так называемой - «прекратите и больше как бы не делайте ничего». Почему ФАС в постановлении № 30 писал, что нельзя устанавливать цену, а обзор Верховного Суда продолжил эту логику и написал, пошел еще дальше, сказал, что нельзя и методику, которая вас приводит к какой-то цене? Все очень просто. Потому что вы действительно не можете на перспективу оценить возможность изменения рынка и экономических условий, в том числе экономических условий самого хозяйствующего субъекта. Поэтому это предписание оно экономически…
Есть исследования на эту тему экономистов, которые говорят о том, что это физически невозможно определить. Что касается мировых соглашений, я поддержу Артема Владимировича здесь, потому что в мировых соглашениях это по сути дела воля двух сторон, это некое движение двух сторон навстречу. И если хозяйствующих субъект готов на себя возложить определенные ограничительные механизмы… Что такое формула – это ограничительный механизм.
Одна дает что? Почему иногда хозяйствующие субъекты идут в мировых соглашениях добровольно на обсуждение условий, в том числе по цене? Потому что, ну, это, например, для юристов, это давление бизнеса, который хочет большей, скажем так, понятности хозяйствования на будущее. Он часто выступает драйвером бизнес-запрос – а, дайте нам формулу. Тут главный вопрос не уйти, что называется, в убыток, все равно сохранить прибыльность. Потому что любая деятельность компании она преследует цель извлечение прибыли.
И в мировом соглашении это действительно механизм, который, я допускаю, может работать. И мы сами с антимонопольным органом это обсуждали и обсуждаем. Что касается самого дела, то я твердо убежден, что предписание оно здесь не может быть принято. Но в делах по монопольно высокой цене могут быть определенные предписания, которые все же будут приводить к улучшению ситуации на рынке нарушенном, если, например, к МФЦ, будет антимонопольным органом доказано, привело действие хозяйствующего субъекта, в том числе которые создавали определенные барьеры входа на рынок.
Потому что ведь монопольно высокая цена и вот неотъемлемой составляющей частью является установление барьеров входа, и если этому предшествовали определенные действия хозяйствующего субъекта по цене, то это может быть тогда лечь в основу решения. В принципе и в европейской практике, но не по монопольно высокой цене, а по монопольно, что мы называем, низкой цене были несколько кейсов, когда антимонопольный орган обсуждал, говорил, что вы должны, условно говоря, выйти с вашей ценой, если вы ее понижаете в будущем, то вы, пожалуйста, понижайте ее тогда для всех, а не для…
Там еще была сегрегация количества субъектов - они понижали для одних, для других не понижали. В общем-то понижали там, где на рынке они оказывали большее влияние и понижали там, где сталкивались с конкуренцией, с тем чтобы конкурентов выдавить. То есть вот в таком ключе это может иметь право на существование.
